Я этническая болгарка. Мои предки жили в Крыму, попали туда, бежав о турок. Бабушка родилась в селе Кишлав, потом с дедушкой перебрались в Софиевку, а в 1944 году их депортировали на Урал. Два года назад мне удалось побывать в этих деревнях и найти дом моих предков. Вот краткий фоторассказ о моей поездке, может быть, кому-то он тоже интересен будет - очень много крымских болгар в России разбросаны по стране, а все выходцы из Кишлава.
Я не знаю, зачем мне это было нужно, но я точно знаю, что нужно. В моем сознании был некий незавершенный гештальт, мне необходимо было его закрыть. Собираясь в Крым, мы были уверены, что обязательно туда поедем, но не были уверены, сохранилось ли что-нибудь. Мы побывали в двух селах, где жили мои предки — крымские болгары, и откуда их в 1944 году депортировали на Урал.
Село Кишлав — одна из первых старейших и крупнейших колоний болгар в Крыму. Там родились мои дедушка и бабушка, там издревле жили мои предки с того момента, как бежали в Крым от зверствующих в Болгарии турков.
Софиевка — там мои дедушка и бабушка поженились, построили дом, родили детей, и оттуда их депортировали на Урал. Мы нашли русских, их соседей, очевидцев тех трагических событий, они помнят болгар, в том числе и моих родственников. Мы нашли старую школу, могилы предков и старые болгарские дома — и дом моей бабушки. Мы привезли землю из родной деревни на могилку бабушке с дедушкой и прабабушке и арбуз из их огорода. Мы познакомились с теми, кто сейчас живет в этих домах. И да, я завершила свой гештальт.
Кишлав — старейшая болгарская колония в Крыму. Когда-то это было огромное поселение, где большинство жителей были крымские болгары. В селе была своя церковь и школа. После того, как в 1944 году всех болгар оттуда выселили, село переименовали в Курское, потому что туда приехали переселенцы из Курской области. Однако жители до сих пор помнят старое название и совершенно не удивляются, когда их село называют именно Кишлавом. Село расположено в живописной долине — здесь не голая степь, где гуляют ветра и палит солнце. Здесь красиво растут деревья, вокруг холмы.
В селе сохранилось много старых болгарских домов. Их в общей «толпе» можно легко отличить — по голубым окнам и черепичной крыше. В них до сих пор живут люди. Этим домам больше 100 лет.
Моя бабушка умела писать и читать. Писала она, правда, с ошибками, но это, я считаю, простительно: ведь окончила она всего 3 класса церковной школы. И вот, как оказалось, школа, в которую она и мой дедушка ходили, все еще стоит! Правда, в ней уже никто не учится, сейчас в селе новая школа. А старая стоит закрытая, с выбитыми стеклами, но она нас дождалась!
Вот как сейчас представляю, как моя бабулечка, еще маленькая девочка бежит по этим каменным ступенькам в класс. …Болгары вообще-то охотно отдавали своих детей в учение. Единственно, учителям приходилось приспосабливаться к тому, что когда начинались всякие полевые работы, дети помогали родителям и школу посещали крайне нерегулярно. Сначала детей крымских болгар хотели учить на их родном языке, но родители возмутились и потребовали учить их писать и читать на русском — ведь живут-то они в России (В то время Крым-то был российской территорией). Так что говорила моя бабушка на болгарском, а писала и читала — по-русски, но с болгарским акцентом: многие русские слова она писала так, как произносили их болгары, меняя некоторые буквы.
А там внутри, кажется, старые голландские печи сохранились.
Возле школы стоит высокое дерево — то ли дикая слива, то ли алыча и рядом кизил. Наверное, когда моя бабушка бегала девочкой в школу, это дерево тоже росло там, и они срывали его плоды и ели. И мы тоже натрясли себе сочных и сладких желтых плодов — как привет из прошлого.
Этот дедушка русский. Он помнит, как в Кишлав приехали переселенцы. Рассказывает, что эти люди особо полученное имущество и дома не берегли: как только в Крыму похолодало, стали ломать веранды на дрова. А то и вовсе получали от государства ссуду на переселение и под покровом ночи сматывались обратно, к себе на прежнее место жительства. Крым этим людям был, в общем-то не нужен, и полученные дома — тоже. Этот Крым был нужен только болгарам, но их желаний как-то никто не учел.
Вот, кстати, эта знаменитая столетняя черепица, которой покрыты крыши болгарских домов до сих пор. Никто из тех, кто сейчас живет в этих домах, черепицу ту не снимает и не заменяет шифером. Потому что она служит до сих пор.
Вот так ее клали: сначала ряд желобком вниз-краями вверх, затем желобком вверх — краями вниз. Идеальная кладка, и крыша протекать не будет.
Раньше в Кишлаве была церковь и кладбище при ней. Постепенно церковь разрушалась, во время войны ее тоже зацепило и восстанавливать ее не стали, сровняли с землей. На ее месте построили новую школу. А старое болгарское кладбище закатали под школьный стадион. Сейчас по старым болгарским захоронениям дети гоняют в мяч. Остатки расколотых надгробных плит жители заботливо собрали вот в такие кучки на новом кладбище. Говорят, потом соберут воедино и как бы памятник такой сделают, чтоб потомки знали, что село их строили болгары.
Разобрав груду осколков, я с удивлением обнаружила эту надпись. По всей вероятности, здесь похоронен «Константин Албантов». Кто он — мне не известно, но то, что это родственник, — точно. Со стороны дедушки в роду были Албантовы. Там была еще плита с фамилией Загорковых — тоже родственники со стороны дедушки. И одна — Атамановы — сохранилась целая и невредимая, большая, толстая — родня со стороны бабушки. Из состоятельных болгар они были, потому плита большая и толстая, потому, видимо и сохранилась. Там на этом кладбище прадед был похоронен, но найти осколки с его фамилией мне не удалось.
Сельчане поставили такой вот скромный памятник жертвам депортации.
А этот болгарский домик разрушается. Но пока еще можно видеть особенности архитектуры: снаружи веранда, входная дверь в дом с обеих сторон с вертикальными окошками, чтобы в прихожей было не темно. Внутри, как правило, две комнаты и окошки-окошки — чтобы в доме было светло.
Мы сняли несколько штук старой черепицы и привезли с собой. Теперь мучительно думаем — как бы ее в декоративных целях в хозяйстве приспособить.
Печь.
Довольно-таки просторная для того времени комната. Потолки болгары делали низкими, двери тоже, так что, заходя в дом, приходилось кланяться.
А это одинокое дерево на некогда приусадебном участке разрушенного дома. Это плодовое дерево, но оно уже давно не плодоносит. Стоит себе просто одиноко и ничего уже не ждет.
Девушка, чьи бабушка и дедушка приехали в Кишлав в качестве переселенцев, рассказывала, что ее дед вспоминал: они въезжали в практически пустое село. Было жутко. По улицам ходили голодные верблюды, которые, увидев людей, бежали к ним за едой. Но переселенцы отродясь не видели таких диковинных животных и с испуга стали в них стрелять. Они вырубали томаты, потому что не знали, что это такое и как их растить. Вырубали виноградники. Крым и все, что им там досталось, было для них чужим, непонятным и, самое главное — ненужным.
Это практически все, что осталось от некогда живой и процветающей болгарской деревушки Софиевки. Вернее так: эта фотография — наглядная иллюстрация того, что сделало сталинское правительство с крымскими болгарами. Есть дорога, есть указатель, есть дома. Но деревни как бы нет: до 1944 года в деревне было приблизительно 60 домов. Сейчас там жилых осталось то ли три, то ли четыре дома. Остальные стоят вот в таком полуразрушенном состоянии. А большинство из домов вообще снесены под ноль, а земля под ними распахана. Мои бабушка и дедушка переехали в эту деревню из Кишлава. Там поженились, там построили дом и в Софиевке же и детей родили. Отсюда их в июле 1944-го и отправили на Урал.
Смотрите, как делали крышу: клали веточки всякие, а то и старые початки кукурузы, в качестве утеплителя, а сверху клали черепицу.
А вот так возводили саманные стены: из глины и соломы делались большие кирпичи, и из них уже клали стены дома. Ну казалось бы, глиняный дом — ерунда какая, ан нет — стоят они до сих пор, а ведь этим домам больше ста лет!
Представьте себе: в этой полузаброшенной деревне кто-то еще пытается продавать дома! Как позже выяснилось, этот дом, выставленный на продажу, раньше принадлежал болгарской семье Арнаутовых. Тетя Соня Арнаутова закадычная подруга моей бабушки. Я ее помню прекрасно. Она фельдшером была уже здесь, на Урале. Ее депортировали в Свердловскую область вместе с мамой. Она тогда девушкой была, замуж она так и не вышла и умерла одинокой.
Веранду пристроили позже, русские. Болгары таких веранд не делали и шифером не покрывали.
Вот это — типичная особенность болгарских домов: входная дверь и по краям — узкие окошки для проникновения света в прихожую. Так построены все дома в Софиевке.
«Родные» болгарские окна полукруглые.
Улица в Софиевке сейчас пустынна. А раньше по обеим сторонам стояли домишки. В Софиевке тогда был экспериментальный колхоз. На полях выращивали аптечную ромашку и ворсовальную шишку. Мне бабушка давно-давно рассказывала, что она как раз работала на поле с этой шишкой. Но я так и не поняла, что это за «зверь» такой. А вот теперь мне бабульки местные объяснили: это такое растение колючее, с помощью которого начесывают ворс на ткани.
Сашка
Сашка встретил нас основательно навеселе. Он местный фермер. Живет с женой в Софиевке в старом болгарском доме, берет у государства землю в аренду и пашет ее.
Разводит скотину, продает на рынке молоко, творог, сметану. Сашка нам обрадовался, пригласил в дом, напоил кофе и помог разыскать живых очевидцев событий 1944 года. В прошлом Сашка с металлоискателем ходил по деревне и искал «сокровища». Когда болгар вывозили из Крыма, многие закапывали свои фамильные драгоценности в огородах, замуровывали в стене. Потом рисовали планы, передавали детям. До сих пор русские при ремонте болгарских домов нет-нет да и найдут в стене шкатулочки или еще что-то старинное. Было такое, что приезжали потомки депортированных и в Кишлав, и в Софиевку, с планами, копали находили то, что спрятали их предки. Брат моей бабушки тоже что-то закапывал. Кому это все досталось — неизвестно… Сашка тоже что-то находил — броши, серьги. А у себя в огороде нашел вот такую глиняную свистульку — ей играли болгарские дети. Он ее нам подарил. А позже оказалось, что дом, в котором он живет, раньше принадлежал моим родственникам со стороны бабушки — то ли ее родителям, то ли брату.
Раньше это была конюшня. Сашка ее пристроил к дому, и получилась кухня у него. А балки деревянные на потолке убирать не стал — вот как строили болгары, так он и оставил.
Окошки узкие — родные и подоконники широкие — тоже.
Эти старые подковы Сашка находил у себя в огороде и в соседних участках. Это подковы болгарские. Самая большая — больше моей ладони. Лошади у болгар были большие.
Старый болгарский колодец. Если его почистить, то будет функционировать и сейчас. Кто его рыл-клал? Кто-то из моих предков! Колодец-то в их дворе находится!
Еще один жилой дом в Софиевке. Как потом удалось выяснить, с вероятностью в 99% — это и есть дом моей бабушки. А если не ее, то кого-то из нашей семьи. Потому что местные называли нашу фамилию и болгарское имя моей бабушки. По рассказам моей тетки совпадают даже фамилии соседей. В нем сейчас живет семья Гориных. Их предки приехали сюда после депортации болгар из Воронежской области. Здесь родилась мама Сергея Горина, потом она перебралась в соседнюю деревушку и забрала к себе родителей. Дом пустовал 10 лет. А теперь сюда переехали внуки Сергей и Татьяна. Они говорят, что дом с хорошей энергетикой, его строили и жили в нем хорошие люди.
Татьяна и Сергей Горины нынешние хозяева дома моей бабушки.
В потолке в большой комнате дома сохранилось это железное кольцо — на нем раньше болгары подвешивали люльку с младенцем. Болгары ушли, кольцо осталось.
Двери подлинные, болгарские и ручка с типично болгарским замочком — тоже
Горины не стали рубить этот старый абрикос, растущий у них на участке. Сказали, что дерево старое — росло еще в то время, когда их семья переселилась в этот дом. А значит, абрикосы с этого дерева рвала моя бабушка.
Дядя Вова Агапов
Он очень плохо видит и слышит. Мне приходилось кричать, разговаривая с ним. В 1944 году он жил в Софиевке. Он тогда была пацаном. Его отец Евгений, кажется, знал всех своих односельчан-болгар. Он был печником и клал им печки.
undefined
Дядя Вова называет фамилии болгар — Мастеровы, Райковы, Чендевы — и у меня всплывают детские воспоминания — фамилии-то из моего детства, только уральского — ведь все эти люди были депортированы в одно село и жили до последнего своего дня все вместе. Дядя Вова вспоминает, что одним утром они проснулись, вышли на улицу, а в деревне никого. Пустая Софиевка. Осталось только четыре русских семьи и все. Болгарские дома стоят пустые. Была деревня, и нет ее.
Про болгар дядя Вова вспоминает с улыбкой и хорошо. Говорит, дружно жили, не пили, работали, весело было. Болгары были хозяйственные и гостеприимные. Немцам они не прислуживали. Не было этого. Когда болгар депортировали, приехали переселенцы и стали называть оставшихся в деревне русских немецкими подстилками Тогда председатель колхоза собрал всех и запретил подобные разговоры. Он сказал: счастье ваше, что до вас немцы не дошли, а то посмотрел бы я на вас, как вы себя бы вели!
Тетя Женя
Тетя Женя в 1944 году была девочкой 12-летней. Она жила в Софиевке и дружила там с болгарами. Ее лучшей подружкой была Дора Койчева. Однажды ночью в окно тети Жени раздался стук: прибежала Дора, сообщила, что их выселяют, попросила помочь собраться. Мама Доры просила взять у них швейную машинку, чтоб не досталась чужим людям. Все кругом плакали, потому что в селе все жили как родные.
undefined
Тетя Женя сейчас очень бы хотела найти свою подругу-болгарку, узнать, как сложилась ее жизнь? Пожилая женщина рассказала, что болгары очень любили цветы. У них во дворе всегда было насажено всяких разных цветов, и обязательно была грядка болгарских перцев. Жареный перец с помидорами тетя Женя готовит до сих пор. А научилась она этому блюду у своих соседей-односельчан крымских болгар…
Моя бабушка до конца своей жизни очень любила цветы. На Урале у нее весь двор бы засажен анютиными глазками, астрами, гвоздиками. А какие у нее были гладиолусы! Вся деревня приходила к тете Паше — просила букеты к 1 сентября! Огород у нее был образцово-показательный. И перцы там были обязательно! И помидоры были классные, она о них заботилась как о детях: поливала, закрывала на ночь…
undefined
В Симферополь мы заехали по дороге в Феодосию. Это симферопольский вокзал. Именно сюда привезли мою бабушку с двумя детьми и других болгар, посадили в телятники и отправили на Урал.
И я пошла на перрон, а там — вот эта плита.
undefined
Снимаю, а ко мне какой-то дед подрулил, начал интересоваться: зачем снимаешь, мол? А когда узнал, стал выговаривать: заслужили, значит, время такое было, немцам пособничали, терпеть надо было! Боже мой, какой урод.
undefined
69 лет назад на этом самом перроне, оцепленном солдатами с собаками, стояла моя бабушка. Рядом — моя тетя, а на руках у бабушки — месячная вторая тетя. А теперь вот мы с Сонькой сидим. О жизни думаем.
Наверное, мои бабушка и дедушка многое отдали бы, чтобы увидеть то, что увидела во время этой поездки в Крым я… Крымские болгары вообще были уникальной национальной общностью — ведь они жили общинами издавна, они сохранили обычаи, быт и староболгарский язык в том виде, что он существовал в 18-19 веках в Болгарии. В Болгарии-то все изменилось, даже язык там сейчас отличается, многие обычаи в их исконном виде тоже утрачены. А здесь было все как бы законсервировано в одном месте. Это было преступлением — уничтожать эту нацию… В Кишлаве сейчас живет одна старенькая болгарка баба Лена, в Софиевке болгар вообще нет. Мало кто из депортированных вернулся в Крым, когда им было это официально позволено. Они уже построили новую жизнь на Урале. Они работали, растили детей, были ударниками труда, у них были хорошие добротные дома, дети получали образование. А в Крыму все приходило в упадок: колхозы развалились, переселенцы не любили Крым и бежали из него, дома развалились. Умрут те последние русские, что еще помнят крымских болгар, и об этой нации постепенно забудут навсегда. Разрушатся их дома, и будет достигнута главная цель сталинского режима: стереть с земли всякую память об этом народе.
текст и фото Злата Торгушина